Истории из жизни людей

ДВЕ СМЕРТИ

У нас на работе умерли два человека, почти один за другим, примерно через полгода. И обе смерти показательные.

Виктор Иванович умер неожиданно, и мы не сразу о том узнали.

Он не вышел на работу в понедельник. 5воним ему домой - телефон не отвечает. Жил он один в маленькой комнате комму-нальной квартиры. О его родных мы ничего не знали. Он был человек замкнутый. Пре-красный работник, тихий, вежливый. План выполнял. Было ему далеко за тридцать, но в романтическом настроении он не был за-мечен, хотя в отделе много женщин и почти псе считали себя красавицами и некоторые были одинокими.

Не вышел он и во вторник. В среду взяли мы его адрес в отделе кадров и вечером по-ехали. В квартире никто ничего не может сказать. Дверь в его комнату закрыта. Один сосед с силой ее толкнул, и она открылась. На полу лежит наш Виктор Иванович.

Вызвали мы всех, кого положено. Устано-вили: умер в субботу от удара о порог своей комнаты, поскользнувшись на ковровой дорожке. Значит, мертв уже пятый день, но ни запаха тления, ничего другого неприятного не замечаем.

Мы, конечно, потрясены. Прямо из той квартиры позвонили нашей начальнице. Она ахнула и сразу начала пи-сать некролог к завтрашнему дню. А мы осматриваем его ве-щи: нужна хорошая фотогра-фия для стенда в холле. И что нас так удивило: нашли Биб-лию, молитвослов, иконы бу-мажные. Всё было тщательно убрано в ящик письменного стола. Ведь то было время, когда за такие занятия могли уволить из государственного учреждения.

Утром следующего дня наша начальница отдает свой некролог, очень теп-ло написанный, нашему профоргу, он несет его в местком, но вскоре возвращается обес-кураженный и рассказывает, что председа-тель месткома прочитала некролог и поче-му-то впала в гнев. Она даже покраснела и твердо сказала, что этот некролог никогда не будет вывешен в холле. Она взяла лист и порвала его, обрывки бросила в корзину.

Наша начальница удивилась и возмути-лась: что за поступок! Она взяла черновик и пошла с ним в отдел кадров. Она прямо вскрикнула: <Дмитрий Сергеевич! Что про-исходит! Она и не знала нашего Виктора! Как она смеет!> Наш кадровик был очень мудрый. С ним вообще разговаривать было одно удовольствие, он понимал с полуслова. И тут, выслушав, он с мягкой улыбкой ска-чал: <А что вы хотели от Нинел?> Здесь надо пояснить, что предместкома звали Нинел, что означало: Ленин, если читать наоборот. Правда, все ее звали Нинель или Нелей. Все, но не кадровик. Он по должности произно-сил так, как записано в паспорте. Мало того, се отчество было: Феликсовна. Потому ино-гда за глаза ее за жесткий нрав назвали доче-рью железного Феликса. Но то были шутки, а тут какие-то странные проявления.

Начальник отдела кадров взял черновик некролога, сам отнес его в машбюро, потом укрепил на стенде под фотографией и по-двинул вазу с цветами. Затем он зашел к Ни-нел, и мягко, успокаивающе сказал ей: <Мы там, в холле, всё уже устроили, не беспокой-тесь этим делом. У вас столько забот!> И уда-лился. И она не посмела его ослушаться. Не-кролог остался на стенде.

В ту ночь Виктор Иванович приснился мне и сказал: <Я не умер. Просто я теперь числюсь по другому ведомству>. Но самого его не видела и сразу подумала об этом. И тотчас я его увидела: он стоял среди совсем маленьких детей. Они водили вокруг не-го хоровод с песнями и припевом: <Спасся! Спасся!>

То было зимой. А летом случилось вот что. Наша железная Нинель была в отпуске. Дочь ждала ее на даче, но не дождалась и поехала в Москву. Она долго звонила у двери, ленясь доставать ключи, но все же достала их и от-крыла дверь. Ее обдал какой-то жуткий запах и резкие крики, явно, из телевизора. Ей ста-ло неприятно и почему-то страшно. Значит, мать дома. Девушка вдруг закричала: <Мама! Мама!> Кинулась на кухню и открыла окно, потом побежала в комнату с балконом и от-крыла балконную дверь, чтобы избавиться от запаха. С криком <Мама!> она вбежала в ее комнату и замерла. Запах шел именно оттуда. Телевизор изрыгал звуки какой-то дикой пляски. Перед ним в кресле было то, что ког-да-то было ее мамой.

Потом установили, что она умерла пример-но неделю назад и полностью разложилась от жаркой погоды. Погребальная команда не хо-тела заниматься этим делом. Сказали: <Это надо в канализацию>. И дочь всё слышала.

Через полгода примерно Нинель присни-лась мне и сказала: <Ну вот, я была некреще-ной, а мне хорошо. Дочь окрестилась, но ей плохо>.

Я не поверила этому сну и так растолко-вала его себе: я сразу поверила сну о Викто-ре, и теперь враг обманом пытается меня за-ставить поверить и в этот сон. Дело врага - ложь. Но мне все же захотелось встретиться с дочкой покойницы, которую я совсем не знала. Я взяла ее телефон и поехала к ней, предварительно созвонившись.

На мой звонок у двери вышла невысокая худенькая женщина и назвалась мамой Тани. Я решила, что не туда попала, но она улыб-нулась и пригласила меня войти. И вот что я узнала.

В то ужасное утро Таня столько пережила, что не решилась ночевать дома. Она даже не допускала мысли о том, что переступит по-рог своей квартиры. На первую ночь ее пус-тила к себе соседка. Вторую ночь она прове-ла на вокзале. Но что-то надо было делать. И вдруг в ее памяти сам собой всплыл номер телефона одной одноклассницы. Обычно Таня не запоминает цифр и не помнит ни-чьих номеров телефона. А тут она была так рада, что не удивилась, а сразу позвонила ей и попросила приехать, чтобы вместе войти в квартиру. Та согласилась. Они встретились у подъезда дома. Подруга привезла святую воду и, как только вышли из лифта, начала кропить всё вокруг себя. Так же она кропила всё в самой квартире, и только после этого подруги начали уборку. Потом окропила еще раз. Таня забыла обо всех страхах. Они спо-койно поужинали и улеглись спать. Перед уходом подруга оставила Тане бутыль со свя-той водой и научила, как ею пользоваться. Таня спросила: <А как ты этому научилась?> Та ответила: <Приходи в субботу вечером > нашу церковь, и сама все увидишь>. Так Таня нашла путь в храм. Священник принял горячее участие в ее судьбе и объяснил, что горькая кончина мамы не должна затмить в глазах Тани ее облик. Маме она обязана очень многим

ПОХВАЛЬНАЯ ГРАМОТА

Отец мой был кадровый военный. Я его всегда очень уважал. Не было случая, когда бы я его ослушался. На всю жизнь я запомнил его <тревожный> чемоданчик, который никто, даже мама, никогда ни под каким предлогом не могла трогать. Даже пыль с него папа сам вытирал. Это был чемоданчик для срочного вызова по тревоге. Никакая сила в мире не могла бы заставить меня прикос-нуться к нему.

Он никогда не повышал голос, вообще был рассудительный. Прежде чем что-ни-будь объявит маме, он специально ее позо-вет, а иногда и меня, объявит проблему, и мы вместе ее решаем. Мне это очень нравилось, а маме нет. Она говорила: да ладно, что ты опять партсобрание открываешь, в полку не надоело. А он отвечал: <Нет, мать, это очень важно - коллегиальное, то есть общее реше-ние. Садитесь оба. Поговорим>.

В таких случаях я просто замирал от радо-сти. Даже мамино нежелание меня не огор-чало. Я знал, что будет так, как папа скажет.

Так бы нам и жить да жить. Но почему-то русская пословица гласит: хорошего пома-леньку. Я всегда этому удивлялся: почему? Пусть бы плохого помаленьку. Так нет - хо-рошего! Я спрашивал у отца однажды об этой пословице, как знал, что она мне на всю жизнь дана. Отец сказал, что это выра-жение передает грустный опыт жизни рус-ского народа. А когда заметил мое уныние, то сказал: <Тяжело в учении, легко в бою>. Я спросил: <Так, выходит, жизнь - это уче-ние? А когда бой?> Впервые мой папа ничего не ответил.

И вот настал день, когда не папа, а мама позвала меня на кухню и сказала: <Сядь. Надо поговорить>. Я так удивился и сказал: <А папа?> Она остановила меня и сразу ска-зала: <У папы рак>. Я не понял. Я сказал: <Кто?> Мама молчала. Впервые она спроси-ла меня: <Что будем делать?> Я не понял. Что делать? Она спросила: <Скажем папе?> Врач сообщил диагноз маме. Папа еще не знал. Теперь я должен решить, будет он знать свою судьбу или нет.

Мы вместе с ней поехали к врачу и узна-ли, что жить отцу очень мало. Тут только я понял до конца всю жестокость этой посло-вицы: хорошего помаленьку. Тогда я решил, что надо сказать. Мама сказала: <Только вместе>. Конечно. Впервые в жизни не он нас, а мы позвали его. Впервые в жизни ма-ма держалась за мой локоть. Мама сказала о диагнозе, и папа сразу спросил: <Сколь-ко?> Мама ответила: <Мало. Месяц или два>. Нисколько не размышляя, отец ско-мандовал, как, наверно, отдавал команду в своей части: <Труп сжечь и прах развеять на опушке леса за Сосновкой>. Это его род-ная деревня.

Этот месяц тянулся очень долго. Папа держался стойко. Его старались лечить, и он не отказывался, но видно было, что он уже где-то очень далеко. Наступил по-следний день. Я сам закрыл ему глаза. Когда приехала похоронная команда, я заказал церковную службу. Мама хотела что-то сказать, но я не дал ей вступить в разговор и все оформил сам. Когда они уехали, мама напомнила мне волю отца. Я признался, что сам не мог решить эту проблему и ездил советоваться в церковь. <Куда?> - удивленно спросила мама. <А кто еще занимается этими делами?> Партия решает вопросы земной жизни, а дальше - 1 другое ведомство. В него я и пошел. Я сам не  знаю, как я осмелился нарушить волю отца. Еще до смерти он мне приснил-ся и сказал: <Теперь я в другом подчинении>. И все. <В каком?> Я встал в тупик. Спросить его, еще живого, я не мог. Эти слова явно относились к его посмертной судьбе. Кто может ответить на этот вопрос? Только церковь. Туда я и пошел. Священник сказал, что на-до постараться привести умираю-щего к вере, а если уж невозмож-но, не сжигать, а отпеть в церкви и похоронить по-христиански. Я пытался осторожно завести речь о Боге, но папа за-смеялся и сказал, что он не боится смерти, она - часть его службы. Военный человек дает присягу не на жизнь, а на смерть. Смерть - это часть воинской дисциплины. Я понял, что дальнейшие попытки беспо-лезны. Гроб с его телом отвезли в церковь и оставили на ночь. После отпевания мы по-везли его в Сосновку. Там похоронили на сельском кладбище. И всё было хорошо.

Я усадил маму под самую большую сосну и велел глубоко дышать. Я сказал, что у нее впереди много дел: нянчить моих детей, ког-да я женюсь после защиты диплома. <Ты бу-дешь рассказывать им о папе. Ты будешь в нашей семье созывать семейный совет. Без тебя я не приму ни одного решения>. Она испуганно спросила: <А вдруг и ты...> Я по-нял: вдруг и я умру рано и внезапно, как отец. <Нет! Сын наследует генотип матери, я узнавал. Мы с тобой будем жить долго-долго. К тому же батюшка сказал, что Бог продляет жизнь тем, кто молится>.

Потом я заказал сорокоуст в семи церк-вах, как мне посоветовали церковные ста-рушки. Я объяснил им, что папа был крещен в детстве, но был неверующим. Они меня утешили: теперь он там увидел Бога и уверо-вал в Него. Мама начала ходить в церковь. Она раздавала печенье нищим и всех проси-ла молиться об Иване. Так прошел год. Ров-но в годовщину кончины отца мы с мамой увидели одинаковый сон: красивая женская рука в очень красивом манжете протянула большой лист с золотой надписью: ПО-ХВАЛЬНАЯ ГРАМОТА. Батюшка сказал, что то был не сон, так как одинаковых снов не бывает. То было явление. <Таких правиль-ных людей, как твой отец, Бог охотно про-щает по молитвам родных, - сказал батюш-ка. И добавил: Тяжело в учении, легко в бою>. Я спросил: <А где бой? Учение - вся жизнь, это я уже понял. А где бой?> <Бой за душу идет всю жизнь, - сказал священник, - но в решительную схватку он переходит после смерти. Вы с мамой очень облегчили этот бой своему отцу. Вместе вы его выигра-ли, я думаю>.